Овощ

— …Ты малая сучка,- шепнул я ей в ухо.

— Ещё…

— Ты грязная блядь, ёбаная в рот…

Её передёрнуло.

— Поглубже…

— Там у тебя матка, всё, до конца!

— Хуйня, еби!

Я немножко подвинул вперёд. Она застонала, закусив губу.

— Ну что, больно?

— Ну давай же, мудило!

Я с силой всадил ей под корешок. Она осипло закричала, ловко выкрутилась из-под меня и села рядом, поджав ноги.

— Ну и дрын у тебя, дядя, вот отрастил, боров сраный!

— Ну ты ж сама просила!

— Просила, хуила! Порвёшь мне всё, блядун хуев! Давай я для тебя лучше пососу.

Она глубоко вдохнула, обширно открыла рот, с размаху ткнулась в меня, позже издала гортанью некий странноватый звук и насадилась так глубоко, что упёрлась носом мне в лобок. Моя залупа была у неё кое-где в пищевом тракте, мне казалось, ещё немножко и я влезу ей в желудок. Сверху я лицезрел только её худую спину с выступающими позвонками, узенькие бёдра и мелкие ягодицы. Я сжал в ладонях её детскую попу, раздвинул её и, нащупав пальцем отверстие, запихнул туда средний палец, поначалу малость, а позже резко всунул его до конца, упёршись в твёрдую массу кала.

— Ну вот, и до говна добрался,- поразмыслил я.

Она 2-мя резкими движениями выпрямилась и отклонилась от меня, пытаясь отдышаться.

— Палец убери, залупа, обосрусь на данный момент!

Я вынул палец. Кончик его был испачкан. С омерзением и удовольствием я облизал его.

— Чего ты всё матом ругаешься? Ты нормально гласить умеешь?

— Ебись ты в жопу!

«Ну по правде, чего я к ней пристал»,- поразмыслил я. «Она мне хуй сосёт, а я её неплохим манерам учить собрался. Пусть для себя. Такое не каждый денек бывает»

— Ты где этому научилась?- тупо спросил я.

— Хуля здесь обучаться, такие, как ты, и учили. Хочешь, пизду мне полижи.

— Ну ты хоть умойся, что ли…

— Хуй для тебя, лижи так.

Она села на меня сверху, лицом к моим ногам и, наклонившись, опять насадилась гортанью на мою торчащую палку. Прямо передо мной оказалось малюсенькое отверстие в попе и длинноватая щель меж её ног. Волос на лобке не было, совсем, даже признаков, была мягенькая розовая кожа- если б она не раздвинула ноги, можно было бы поразмыслить, что это пухлый лобок детсадовского ребёнка. Снутри щели сияла дыра, красноватая, натёртая, какие-то белоснежные сгустки лепились по бокам. Пизда отвратно пахла застарелой мочой. Мне было уже всё равно. Я всосался в влажные складки и втянул для себя меж губ длиннющий отросток, как червячок, вылезающий у неё из складок. Такового клитора мне ещё не приходилось созидать. Язык ощутил края упругого влагалища, влажного, солёного и зловонного. Лицезрели бы мои сотрудники, как их начальник с упоением присосался к пизде десятилетней бляди!

Приподнимаясь, она натирала мой онемевший от напряжения хуй своими внутренностями, залупа скользила по её пищевому тракту, плотно обхваченная тонкими стенами. «Как она дышит?»- поразмыслил я, но сам насаживал её, как на кол, всё посильнее и почаще. Приближалась разрядка, я лизал ей щель, сам выгибался, пытаясь просочиться в самое нутро. В конце концов, я выплеснул ей сперму, наверняка, прямо в желудок, она подождала конца моих конвульсий, выпрямилась и слезла.

Вытерев ладонью губки от остатков спермы, она улеглась рядом со мной на спину, нескромно расставив ноги и со тоскующим лицом уставилась в потолок.

— Ну что, ебанёшь ещё раз?- вяло и деловито спросила она.

— Ты что, рехнулась, я уже четыре раза кончил, дай передохнуть…

— Ну ты слабак, даром что дрын охуенный, меня один хер вчера часов 5 ебал без перерыва, вот это мужчина! Если хуй не стоит, может пальчиком подрочишь, я согласна!

«Ах ты сучка, подначивает меня, лицезреет, что я уже не могу. Ну погоди же!»

— Полежи здесь, я на данный момент приду, — произнес я ей и кинулся на кухню.

Там, на подоконнике, лежали длинноватые парниковые огурцы, я избрал из их самый длиннющий, см под 40. Первым движением было промыть его, но пред моими очами ещё стояла её грязная пизда- так сойдет, поразмыслил я и возвратился в комнату.

— Я вот для тебя подарок принёс, дай-ка попробуем.

— Ни хуя для себя, ты чё, в меня его запихаешь?

Я в нерешительности тормознул.

— Да не бзди, давай, только неглубоко. Жалко на нём, бля, пупырышек нет.

Я сел на неё сверху и воткнул кончик огурца ей в пизду. Надавил потихоньку, огурец начал плавненько заходить вовнутрь. Мягенькими толчками я засовывал его всё поглубже, отвоёвывая сантиметр за сантиметром.

-Хорош, не нужно поглубже, больно. Так подрочи.

«Ага, для тебя больно,- зло поразмыслил я,- наконец. На данный момент ты у меня запоёшь.»

Заместо того, чтоб вынуть огурец, я с силой толкнул его вглубь. Она закричала, дёрнулась, но я уже всем весом сел на неё. Двинулся вспять и нагой жопой сел её прямо на лицо, заткнув рот. Сейчас не выкрутится. Она глухо мычала и дёргалась, но двинуть мои 100 килограмм ей было не под силу. Я вынул огурец, и ощутил, как она облегчённо расслабилась. Ну уж нет, я тебя проучу, поразмыслил я и с размаху засадил ей овощ, почувствовав как он сминает ей всё и упирается в мягенькую преграду. Девченка застонала, замоталась, пытаясь вырваться, я опять его вынул и опять загнал, ещё поглубже. Ярость и удовольствие захлестнули меня, я терзал её без остановки, с каждым разом загоняя ей всё поглубже. Я ощутил, как опять крепчает, набухает и твердеет мой хуй, уже и до кончика я могу достать губками. Не останавливаясь, не прекращая гневно двигать огурцом снутри её тела, я обхватил залупу губками и всосался, чувствуя приближение разрядки. Сперма пошла, и я, вытянувшись, привстал с малеханького тела, в последний раз, что было силы, засадил ей огурец, так что он ушёл вовнутрь практически весь, и выгнувшись, я выплеснул из себя ничтожные капли на её ноги.

Только сейчас, освободившись, я вдруг ощутил, что девченка не сопротивляется и не стонет. Ещё опасаясь обернуться, я потихоньку стал вытаскивать огурец. Он был измазан в крови. Я потянул его посильнее и вдруг из пизды хлынула кровь, не полилась, а просто хлынула потоком. Я соскочил с кровати, вытирая кровавые ладошки о нагой животик, и уставился на результаты собственного экстаза. Девченка не двигалась, по простыне разливалось красноватое пятно. Худое, малюсенькое тельце, раздвинутые ноги в крови, расширенные глаза и открытый рот. Ещё не веря, я взял её за руку и подёргал, позже обхватил её за плечи и приподнял, вглядываясь в лицо и пытаясь поймать признаки жизни. Их не было.

Что-то оборвалось во мне, от кошмара желудок сжала спазма, задерживать рвоту у меня не было ни сил, ни желания, и густая блевотина выплеснулась из меня на то, что ещё четверть часа вспять было предметом моей страсти. Вся наша совместная трапеза, всё, что я съел и испил до того момента, когда я снял с неё платьице и потянул вниз её …полинявшие трусики,- всё это изверглось ей на животик, на лицо, на тонкие детские ножки и кровавые простыни. Стоя пред ней на коленях, я сплёвывал горькую желчь и тягучие слюни, пытаясь утереться краем простыни. В конце концов, отвалившись, я сполз с кровати, и на четвереньках, не способен подняться, потащился в ванну. Только подставив лицо под прохладный душ, я малость пришёл в себя, а смыв с себя кровь и блевотину, я вдруг ощутил внутри себя признаки надежды. Может там всё не так и жутко? Цепляясь за стенки, я медлительно побрёл в комнату. Нарастающий запах рассеивал мои надежды. В комнате никаких перемен не было: на кровати, в той же неприличной позе лежала кровавая заблёванная девченка, из пизды торчал огурец. Чуда не вышло.

Но с страхом и экстазом я ощутил, как опять растёт и набухает мой ненасытный хуй. Жгучее желание выебать этого мёртвого, грязного, заляпанного рвотой ребёнка, накатилось неодолимо. «Не знаю, кто у тебя был 1-ый, а я тебя выебу последний» — мелькнуло в моей голове, и преодолевая ужас и омерзение, я вынул огурец, лёг на измазанное, скользкое, в кусочках неперевареной еды тело и загнал ей в пизду весь собственный хуй до конца. Лобком ощутил её упугий гладкий лобок и задёргался в конвульсиях, не ощущая снутри её тела никаких препядствий, проваливаясь залупой куда-то вовнутрь её животика, к кишкам. Снутри всё было порвано, и теплая кровь хлюпала в такт моим движениям. В конце концов, я отвалился от неё, перекатился на бок, закрыл глаза и растянулся.

Хватит на сей день, позже разберёмся, поразмыслил я, проваливаясь в тёмную пропасть.