Мне нравится быть голым

В один прекрасный момент проектный институт, в каком работала моя мать, организовал очередной выезд на природу. Такового рода отдых, именуемый на данный момент корпоративным, был очень популярен в русское время. Тогда мне было, наверняка, лет восемь-девять, потому я отлично помню, как мы выезжали на речки и озера, а в сей раз — на самое огромное и пользующееся популярностью в округах Алма-Аты озеро Капчагай. Институт нанял служебные автобусы, которые доставили нас к восхитительному песочному берегу. Как обычно бывало, на таких выездах, взрослые приготовили для себя закуску и принялись развлекаться по-своему. Я познакомился с мальчиком по имени Костя, и мы стремительно отыскали для себя занятие. Конечно, мы купались, а в перерывах меж купаниями строили «городки» на песке, ловили маленькую рыбу и креветок банками с малеханькими отверстиями в крышке, бегали по берегу в поисках ящериц. За такими занятиями, наверняка, прошло полдня, до того как мой взор вдруг поймал одну небольшую деталь — на Косте не было плавок.

Это открытие несказанно изумило меня. «Как так, ведь он старше меня, кругом столько девченок», — проносилась одна идея, пересекаемая другой: «Почему я не направил на это внимание ранее?». Заметив это, я, конечно, ничего не произнес Косте, но ощутил себя малость неудобно в его компании и стал приглядываться к реакции окружающих. Самое увлекательное это то, что никому ранее не было дела: взрослые веселились, а группки других малышей были заняты своими играми. Прошло малость времени после моего открытия, как я, увлеченный играми, запамятовал, что играю с нагим сверстником. На обеде я спросил свою маму, не является ли это неблагопристойным, что Костя не носит плавок. Мать в ответ предложила мне тоже раздеться и загорать совместно с ним нагишом. Меня тогда обхватило противоречивое чувство непонятного стыда, с одной стороны, и желание присоединиться к Косте, с другой. Когда мы пообедали и пошли на пляж, мать, видя мои сомнения, вновь предложила снять плавки. Было неудобно и не по привычке сделать то, чего не делал ранее. Но, в конце концов, я ведь и сам целых полдня играл просто с Костей, а не с нагим мальчиком. Другими словами, мне было любопытно играть конкретно с ним и, на самом деле, не было дела, нагой он либо нет. Я, в конце концов, отважился и резвым движением стянул плавки, бросив их на пляжную подстилку. Поначалу было малость неудобно, но чувство это стремительно прошло, так как подошел Костя, и мы возвратились к своим занятиям.

Этот выезд на озеро запомнился мне к тому же тем, что я выиграл приз в соревнованиях по ходьбе на ходулях. После обеда взрослых, которые были уже прилично навеселе, потянуло на экстравагантные утехи. Их, наверное, замыслили массовики-затейники еще перед отъездом на отдых, так как все реквизиты, в том числе ходули, были подготовлены заблаговременно. Я научился держать равновесие и передвигаться с большой скоростью на ходулях во дворе нашего дружного многоквартирного дома за длительное время до этой поездки. К полднику я довольно обвыкся в собственном новеньком «наряде», потому даже для роли в соревнованиях мне и мысли не пришло вновь разыскать свои плавки. Я просто встал в очередь желающих принять роль в соревнованиях и после нескольких «забегов» вышел в конец, где обыграл приличного дядьку.

Последующие поездки на озеро Капчагай и в этом году, и еще пару лет после него я загорал только без плавок. В первый раз я стал смущяться собственной наготы, когда мне исполнилось четырнадцать лет. При этом стеснение, почему-либо касалось только моих родных. Ах так это вышло.

Мы с бабушкой поехали в деревню к ее сестре. У нее каждое лето отдыхал мой двоюродный брат Олег, королевство ему небесное — умер на чеченской войне в 2000 году. Юноша он был с моей точки зрения потрясающий, но, бабушка считала его испорченным, потому старалась держать под контролем все наши шаги. Но это так, к слову, дела к делу не имеет, хотя схожий контроль всегда провоцирует на вещи недозволенные. Итак вот, мы с Олежкой, который был старше меня на пару месяцев, здорово забавлялись все лето в деревне. Ловили на колхозном току голубей, собирали грибы в лесу, помогали старшим по хозяйству — без чего деревенская жизнь не мыслима. Олега местные отлично знали, потому в общую компанию меня приняли просто. Компания эта состояла из нескольких мальчуганов и 2-ух девчонок. Девченки были в доску своими и, вроде, со слов Олега, позволяли мальчишкам почти все. Не знаю, правда это либо нет, очевидцем и участником этого не был. Может это все были подростковые фантазии моего брата. Единственное, могу сказать точно, это, то, что на речке девченки купались и загорали с нами стопроцентно нагими. Меня это, естественно, никак не смущало, равно как и всех других в нашей компании. Все происходило как-то само собой, естественно. Когда мы впервой пошли на речку, я просто последовал примеру других и снял свои белоснежные, непривычные по тем временам, трусы.

Так мы собирались на речке всю первую неделю моего пребывания в деревне практически каждый денек. В конце недели дед Коля, супруг бабушкиной сестры, истопил баню. Мы с бабушкой пошли париться первыми, пока баня была еще не очень горячая. Потому что ванная комната у нас дома была совмещена с туалетом, я никогда не запирался во время приема душа, а часто даже просил пошеркать спину мочалкой. Мне и в мысли не приходило смущяться родителей, в том числе дам. Когда мы вышли из бани, мама Олега спросила бабушку, не стесняюсь ли я ее присутствия, поэтому как Олег уже издавна не позволяет ей помогать ему купаться. Не помню, что ответила тогда бабушка, но или авторитет старшего брата на меня подействовал и желание подражать ему во взрослости, или что-то другое в вопросе моей тетки, но с того времени я стал на отрез отрешаться не только лишь от помощи во время купания, да и от какого-нибудь присутствия близких дам. То лето прошло, и мы возвратились в родной город Алма-Ату.

Весь год я воспринимал ванну уже без помощи других. Тот вопрос моей тетки сделал во мне некий надлом. Я стал даже смущяться носить спортивные трусы во время уроков физкультуры и занятий моей возлюбленной легкой атлетикой. На физической культуре я обязан был носить трусы, потому что это было требование формы, а вот на тренировках по легкой атлетике я носил трико. Трусы и шорты сейчас были непривычной формой одежки. На последующий год с пришествием горячих летних дней, когда я собирался пойти во двор, мне предложили поменять брюки, в каких я обычно выходил гулять, на шорты. Невзирая на внутреннее желание последовать совету, я показал наружный протест и категорически отказался это делать. Мама с бабушкой стали уговаривать меня, объясняя как это здорово и просто в жару гулять не в длинноватых штанах, а в маленьких шортах. В это время к нам зашла соседка тетя Ирина и присоединилась к уговорам. После напрасных увещеваний, дамы, поначалу шуточки ради, а позже и серьезно решили переодеть меня силой.

Они скрутили меня и после недлинной борьбы (честно сказать, я особо не сопротивлялся), вызвавшей невольную эрекцию, я все таки был переодет. Тетя Ирина тогда, лицезрев мой гибкий член, который вырвался наружу, когда стягиваемые брюки увлекли за собой трусы, отметила, что я стал уже огромным мальчуганом. Этот момент тогда отложил отпечаток или комплекса, или, напротив, свободы от комплексов. Все лето я проходил в маленьких шортах, наплевав, что мои сверстники уже предпочитали носить штаны. Числилось, что шорты — это детская одежка, а дети, как взрослые, должны обязательно ходить в штанах. Мой друг Сашка составил мне компанию. Я порекомендовал ему не носить трусов под шортами, потому что это было прикольно и комфортно. В моменты, когда мы вечерами засиживались нашей компанией на лавочке во дворе, я, как и ждал, ловил взоры собственных подруг, направленные в открываемое при обширно расставленных ногах место. С этими девченками я вырос в одном дворе и знал их с ранешнего юношества. Мы с ними …еще в детсадовском возрасте показали друг другу секреты, спрятанные в трусах. Казалось бы, что все они равно ничего нового узреть не могли, но я то с того времени уже вырос и разница, наверняка, все таки была. Потому я не препятствовал любопытству и делал вид, что не замечаю. Мне нравилось вести себя свободно, хотя никаким сексапильным возбуждением эта демонстрация не сопровождалась. Деньком мы с Сашкой на великах нередко уезжали к речке Большая Алма-атинка и купались там нагишом целыми деньками в компании других мальчуганов. Кстати, речка протекала по центру городка и с моста, по которому прогуливались пешеходы и проезжал публичный транспорт, все отлично просматривалось. Это, но, не смущало ни нас, ни пешеходов. Мы просто отдыхали на летних каникулах так, как желали.

В один прекрасный момент этим же летом мои предки куда-то уехали и оставили меня дома 1-го. Обычно к вечеру они ворачивались, но в сей раз они остались с ночевкой, и я это знал. Я целый денек провел дома наслаждаясь возможностью пребывать без одежки. Когда наступила ночь, я все еще бодрствовал. Спать полностью не хотелось, потому мне пришла в голову идея, пугающая собственной странностью. Я решил сходить к речке, под тот мост, где мы с Сашкой обычно купались. Я надел джинсы и рубаху на нагое тело и тихо, прислушиваясь к звукам ночного городка прошмыгнул на улицу. В Алма-Ате даже ночами тепло, город не успевает остывать от летнего зноя. Я шел по ночным улицам с босыми ногами, наслаждаясь переполнявшими чувствами от грядущего купания в ночной реке. Редчайшие прохожие, похоже, не направляли на меня особенного внимания. Даже наряд милиции, встретившийся мне на пути, не поинтересовался, что делает одинокий ребенок в настолько позже время на улицах городка. Пройдя несколько км, я, в конце концов, оказался в центре городка у той реки. Я спустился под мост, пристально вглядываясь в мглу и испытывая чувство неопределенного ужаса быть замеченым. Я сбросил одежку, как очутился под мостом, и аккуратненько сложил ее на большенном камне.

Странность моих действий пугала меня и доставляла, сразу, наслаждение. Я прошел по набережной и погрузился в холодную воду, стараясь не создавать лишнего шума. Вода приятно пощипывала тело. В ночной реке отражались фонари, а по мосту проносились редчайшие машины. Вдруг я услышал какие-то приближающиеся голоса. Скоро я сумел различить фигуры 2-ух парней, которые спустились под мост. Они были навеселе. Когда они расстегнули ширинки и начали отливать, я малость успокоился. Окончив свое дело, они так же стремительно, как и появились, пропали. Я все это время затаившись посиживал в воде. Когда я убедился, что они ушли и не собираются ворачиваться, я вышел из воды и пошел повдоль набережной, все далее удаляясь от собственной одежки. Теплый воздух приятно голубил мое тело, мне было неописуемо просто и свободно. Чувство ужаса сменилось необычным возбуждением, которое я решил снять прямо среди набережной. Удовлетворившись, я возвратился и, прихватив свои вещи под мышку, решил продлить новые чувства, ворачиваясь домой окружными способами. Сверчки — единственное что нарушало ночное спокойствие, даже машины более не проносились по улицам. Город спал. Я прошел незамеченным до самого дома. Было около 3-х часов ночи, потому я, не боясь быть застуканным, вошел в собственный подъезд и, поднявшись до третьего этажа, тихо отомкнул дверь и проскользнул вовнутрь. Остаток ночи я спал так прочно, как никогда в жизни.